«Никогда не забывать, что солдат не машина и что война донельзя развивает нервность в массах, потому оне любят, чтобы с ними няньчились — но это должно быть не напускное, ибо массу не обманешь; поэтому генерал должен постоянно воспитывать свое сердце в теплой любви к войскам, памятуя, что в боевом деле главное во всякое мгновение мочь спокойно и сознательно положить голову за товарищей», — эти слова записал поздно вечером 12 февраля 1880 г. 36-летний генерал-лейтенант Михаил Дмитриевич Скобелев после беседы с коллегой — генералом Антуаном Монзи, в то время французским посланником в Петербурге.
Игрок в «кукушку»
Сам он именно таким командиром и был — искренним, заботливым, беззаветно храбрым, а когда нужно, и жестоким. Обладающим даром, как писал в той же записке, вести людей к победе, «для чего необходимо все видеть лично и напрягать все силы». А еще показать «неустрашимость честную», то есть без расчета на личную выгоду и награду.
Михаил Дмитриевич Скобелев (1843—1882) как будто изначально был предназначен для армии. Сын и внук боевых генералов-служак пошел было в Петербургский университет в 1861 г., а тут начались студенческие волнения, и юноша отправился юнкером в лейб-гвардии Кавалергардский полк.
В 1863 г. он перевелся из кавалергардов в Гродненский гусарский полк, как раз воевавший против польских повстанцев. Здесь юный офицер впервые побывал в бою и получил первую награду — орден Св. Анны 4 степени за «прямое и отличное исполнение приказаний и мужество». В воспоминаниях сослуживцев он остался «лихим кавалерийским офицером» — с бурными загулами, с игрой в «кукушку» (пальбой с завязанными глазами на голоса других «игроков, кричавших «ку-ку»), бесшабашными скачками сквозь густой лес, пари по поводу, удастся ли переплыть Вислу на коне и во всей походной форме.
Безудержный дуэлянт
Служил бы и дальше в гусарском стиле, но в 1866 г. Скобелев, блестяще сдав вступительные экзамены, поступил в Академию Генерального штаба. Темпераментному гусару учеба давалась нелегко: театр и французские кокотки отвлекали, но и здесь проявил характер — окончил курс и стал офицером Генерального штаба. Кстати, как раз с тех пор, после спасения его из болота крестьянской сивкой (во время геодезических съемок под Ораниенбаумом), Скобелев выбирал для себя только белых лошадей. Направленный в Туркестан, в штабе не отсиживался, а сразу же показал себя храбрецом. Начались и испытания: так хотелось отличиться, что и число «побитых» бухарцев в реляциях выросло; и казачьему уряднику за дело по морде досталось, и на обидные намеки о трусости пришлось отвечать — после двух дуэлей штаб-ротмистр Скобелев вынужден был покинуть Среднюю Азию.
Отпуск зимой 1873—1874 гг. Скобелев провел в поездке в Испанию, где шла гражданская война и где русский офицер стал очевидцем нескольких сражений. По возвращении был произведен в полковники, затем пожалован во флигель-адъютанты с зачислением в свиту его императорского величества. И, наконец, женился на фрейлине императрицы княжне Марии Гагариной.
Казалось, уже всё — карьера, что называется, сделана; осталось только достойно следовать от повышения к повышению. Семья, дети, имение, достаток — Скобелев был весьма богат. Но настоящая военная слава еще только ожидала его, а уютная семейная жизнь — нет. В следующем году он добивается направления его в Туркестан, где вспыхнуло Кокандское восстание. Скобелев сначала с небольшим отрядом вывез хана, его свиту и русскую миссию, а затем «с азартом» рубил кокандскую конницу под Махрамом; лично с сотней казаков ночью атаковал лагерь восставших — в степи осталось 2 тысячи чалм. Победа Скобелева под Андижаном положила конец восстанию — и семейной жизни (в 1876 г. брак был расторгнут).
Любитель всего белого
На фронте Русско-турецкой войны (1877—1878) Скобелев и стал настоящим полководцем — сначала при организации форсирования Дуная, затем при осаде Плевны. В день третьего штурма этой крепости Скобелев на белом коне и в белом кителе и фуражке, под музыку и барабанный бой возглавил действия своего отряда. Он первым после жестокой схватки овладел двумя турецкими редутами и прорвался к Плевне. Но в центре и на правом фланге неприятеля сломить не удалось — начался отход. Неудача принесла Скобелеву больше славы и сделала его имя более известным всей России, чем все предыдущие его победы.
Последней операцией полководца стала Ахалтекинская экспедиция в пустыни Туркмении. После пятимесячной борьбы с песками и текинцами 13-тысячный отряд Скобелева подошел к крепости Геок-Тепе (в 45 километрах северо-западнее Ашхабада), где сосредоточились основные силы туркменских племен. 12 января 1881 г. после штурма крепость пала; затем был занят Ашхабад — окончательное присоединение Туркмении и всей Средней Азии стало вопросом времени и завершилось к 1885 г.
Могила полководца
В последние годы жизни «белый генерал» превратился в публичного политика европейского масштаба. В феврале 1882 г. в Париже он позволил себе заявить, обращаясь к сербским студентам, что не вполне одобряет российскую власть, поскольку «как во внутренних, так и во внешних делах она в зависимости от иностранного влияния. У себя мы не у себя! Да! Чужестранец проник всюду! Во всем его рука!» Главным «чужестранцем» в российских делах генерал считал Германию и полагал, что «борьба между славянством и тевтонами неизбежна». Российский МИД должен был дать опровержение — в том смысле, что генерал «не уполномочен» правительством; его отозвали в Россию — но и наказать народного героя было нельзя!
Неудивительно, что скоропостижная смерть «белого генерала» в ночь на 26 июня 1882 г. в Москве, в меблированных комнатах «Англия» на Тверской стала загадкой. Однако едва ли московская «известность» Шарлотта Альтенроз (получившая прозвище Могила полководца) была немецким агентом — генерал и до того не раз бросался «в омут грубых удовольствий». Ходили слухи, что Скобелев замышлял арестовать царя и заставить его подписать конституцию, и по этой причине он якобы был отравлен полицейскими агентами.
Скобелев действительно оставил загадку. Личная коммуникабельность и связи дяди (министра двора А.В. Адлерберга) открывали ему вход в высокие правительственные сферы. Но он же, будучи в Париже, искал встречи с одним из известных революционеров-теоретиков — Петром Лавровым.
Или Скобелев впервые пытался разыграть вариант, когда общественный кризис приведет к тому, что стране понадобится решительный лидер, и он будет призван к власти? Такой путь военной диктатуры на пути к социально-политическому переустройству архаичной монархии — не худший вариант по сравнению с потрясениями начала XX века… Но эту тайну Скобелев унес с собой.
Игорь КУРУКИН, доктор исторических наук